Предыдущая часть кончилась тем, что невероятная картина с сотней ветряков осталась позади, и мы скоро должны были добраться до Даны. По моим представлениям, это была крошечная деревня на краю природного заказника, поэтому куча домов и мечетей, которую мы вскоре увидели, совершенно не вязалась с моделью в моей голове. Переставляя ноги как зомби, и мало уже что соображая, я услышал нехорошие звуки, доносящиеся от моего велосипеда. Совершенно не хотелось изучать очередную проблему, но от того, что я на неё забью, лучше не станет, тем более, что звуки становились всё громче. Подобные шорохи я уже слышал во время путешествия на Кипр – там это было вызвано тем, что багажник встал не совсем ровно, и в итоге, не желая с этим разбираться как следует, я тупо гнул его руками, рискуя сломать его или раму.
К счастью, я намотал на ус тот опыт, и в этот раз крепления багажника переиначил в лучшую позицию, поэтому звук того, как он трётся о покрышку, вызвал вспышку раздражения: “неужели опять? вроде же починил?”
Когда я осветил заднюю часть велосипеда фонариком, выяснилось нехорошее: винтик крепления багажника к раме около втулки открутился и выпал. Не беда, у меня есть запасной. Вокруг темень, ветрено, пустые улицы, где изредка проходят подозрительного вида личности в трениках, и доносится традиционный призыв муэдзина к молитве – в такой обстановке от этого бегут мурашки по коже. Мы давно толком не ели, а это, как известно, подрывает моральный дух, поэтому вся эта обстановка кажется очень неприятной и угрожающей. Винтик не вкручивается, в сердцах, от усталости и неизбежного раздражения, я жму силой, и скорее всего тем самым срываю резьбу на раме. По крайней мере, багажник опять прочно зафиксирован, и можно продолжать путь.
А путь лежит по-прежнему вверх. Мы тепло оделись, и попеременно ехать/идти вверх невероятно жарко, но раздеваться обратно нет никаких сил, да и рискованно – на улице совсем не лето. Подъём невероятно крут, и проходит через жилые кварталы. В конце-концов мы выбираемся к магазину на большой прямой улице идущей ровно вверх, чтобы Рыбаков мог хоть немного подкрепиться, а то он стал совсем грустен и слаб.
Очередной батончик, последние пятьдесят метров вверх, едва ли полкилометра в длину и мы наверху. Трек проложен прямо до отеля, не ошибёшься. Но что это? Последний кусок трека введёт в бездну, вниз в темноту под невероятным углом по разбитому асфальту. Мне не по себе, ведь координаты этого отеля Google Maps показывал в пустыне к пятидесяти километрах на север (то есть ошибался чёрти знает как), и в итоге я их ввёл то ли пользуясь booking.com, то ли просто найдя картинку отеля на Панорамио. Что если отель на самом деле отель не внизу, а здесь, в городе? Немного ясности внёс указатель: “Dana historical village and nature reserve”, поскольку я твёрдо помнил, что отель находится в деревне. Измученный усталостью мозг, впрочем, отказывался этому верить, и рисовал мне картину моих объяснений Саше о том, что нам сейчас придётся карабкаться обратно из тьмы, в которую мы катимся.
Зажимая оба тормоза, я в очередной раз вознёс хвалу Аллаху за свой велосипед – не представляю, как бы я спускался в темноте по столь крутому склону на ободных тормозах. Притом, что у меня передний тормоз давно издавал странные звуки, и Рыбаков меня давно уже напугал, что изношена передняя колодка, и скоро я доберусь до металла, после чего он совсем перестанет работать. Каждую секунду мы спускались на несколько метров высоты, а весь этот процесс занял не больше 10 минут. Обратно забираться заняло бы в нашем нынешнем состоянии часа два-три.
Никаких огней на нашем пути не было – ни фонарей, ни признаков того, что вскоре нам встретится какое-нибудь поселение. Наконец, после трёхсот метров потери высоты, когда мы прошли последнюю извилину, перед нами неожиданно оказалась деревня Дана. С первого взгляда казалось, что буквально вся деревня состоит из ровно трёх отелей, и более ничего. Если оглядеться как следует, понимаешь, что рядом есть ещё десяток-другой домов, но это всё.
Около первого же отеля (Dana Moon Hotel) на нашем пути стоял взволнованный бородатый смуглый брюнет, и спросил нас, в какой из отелей мы напрявляемся, а то к нему должны приехать двое русских, и он волнуется, что от них до сих пор нет вестей. Разумеется, русскими оказались мы, и были любезно сопровождены в свой номер, из-за белой плитки слегка напоминавший больничную палату. К счастью, развешанные на стенах ковры несколько сглаживали это впечатление, добавляя в больничную палату элемент советской квартиры. Велосипеды надёжно упокоились в специальном сарае. Радует, что ни разу в течении путешествия никаких проблем с размещением железных коней в отелях не возникло.
Наша вечная борьба с розетками выливалась в творческие способы победы
На спросили, будем ли ужинать, на что мы ответили утердительно с большим энтузиазмом. Несмотря на то, что в кишках у меня происходили какие-то непонятные процессы, и стоило бы поглощать съестное поаккуратнее, во мне проснулся голод неимоверной силы. Мы сбегали по-быстрому в душ, а когда нас, коря за опоздание, проводили в ресторан неподалёку, принадлежащий той же семье, что управляла отелем, оказалось, что ужин будет протекать в тихой и почти семейной обстановке. Под низкими арочными сводами за столом уже сидели трое молодых канадцев (из них одна девушка), поджарый седой британец и австриец азиатской внешности.
Ужин стоил семь динаров, был весьма обильным и в меру разнообразным: несколько видов мяса с подливой, рис, хлеб и закуски. К сожалению, овощи были с мясной подливкой, и чтобы разнообразить рацион, мне пришлось их оттуда выковыривать. Тяжела жизнь пескетарианца. Канадцы задавали нам какие-то вопросы, но от нехватки глюкозы в крови я едва шевелил губами. Это явление называется гипогликемия, и в крайней форме можно даже потерять сознание или вызвать повреждения мозговой ткани, но тут я просто не был способен говорить или двигаться, пока не поел. Обстановка тоже не располагала к оптимизму: дело в том, что в ущелье Дана завывал какой-то совершенно невероятной силы ветер, и вкупе с низким каменным потолком, ржавыми украшениями на стенах, скупым освещением и усталостью, я ощущал себя так, будто нахожусь в логове Дракулы.
После ужина хозяин предложил зажечь костерок и попить чаю (который он много раз доливал бесплатно, в отличие от скаредного отеля Cairwan в Караке). Туристы умоляли его сделать чай без сахара, но он пошутил, что у них тут так не принято, и поддался на провокацию только один раз, а в остальные заваривал традиционную патоку.
Костёр же зажёг на улице, на смотровой площадке около ресторана, где Рыбаков после душа чуть не окочурился от холода, поэтому быстренько убежал в комнату, где было лишь чуточку теплее, а окна не закрывались до конца, оставляя огромные щели. Это мы исправили, заклинив окно ножом, но всё равно было очень холодно, особенно учитывая, что меня знобит уже почти последние два месяца. К счастью, одеял в комнате хватало.
Фото сделано на следующее утро
Я вернулся к костру, разожённому гостеприимным хозяином в мангале, и на невероятном ветру, с едва видимой в сумерках панорамой огромного ущелья мы стали пить традиционный приторный чай с мятой из закопчённого, видавшего виды, чайника, который грели тут же, на костре. Беседа текла нетеропливо, и из неё я понял, что люди вокруг ещё более повидали жизнь, чем чайник. Некоторые из них были тем, что называется travel living, мятущимися душами, вагабондами, постоянными странниками, жадущими познать эту планету. Кто-то только вернулся из Непала, кто-то туда собирался. Обсуждали они случайных знакомых, таких же как и они вечных путешественников, с которыми один пересекался букально вчера, а другой – четыре года назад. Поговорили об охоте, бобрах, как получить визы в сложные страны, и других занятных вещах.
Хозяин, который на вид был то ли грустный, то ли уставший, рассказал, что людей в деревне почти нет: три семьи, содержащие отели, да несколько фермеров. Тут выращивают оливки (которые, к сожалению, в Иордании были всегда невкусными), помидоры и другие овощи. Водятся хищники, гиены и волки, которые частенько задирают овец. На вопрос, какие звуки издаёт гиена, и слышал ли он этого зверя, хозяин сказал, здешние гиены только хрипят и фырчат, но никогда не воют, поэтому их легче увидеть, чем услышать.
Миновало девять, и пора было идти спать, чтобы отдохнуть как следует от этого изматывающего дня, но никак не хотелось уходить, ведь беседы у костра и истории – одна из незабываемых частей путешествия. Всё решилось само: ложаться тут рано и местные, и туристы, чтобы световой день был длиннее. Костёр догорел, чай был допит, и мы постепенно разошлись по палатам.